Легенды об озерах соленых да грязях целебных

Гей, вы, кони сильные, кони казачьи! Мчите быстрее стрел татарских острых, ветер обгоняйте! Несите невольников израненных к садам вишневым, к родным зорям и водам днепровским... Мчат по степи крымской, палящим солнцем выжженной, отважные запорожцы. А тревожные думы назад летят. Там, над поганым Гезлевом (древнее название Евпатории) еще пожар гудит, остыть не успели мертвые побратимы. Много их полегло сегодня в городе печали, городе рабства. Но еще больше вырвалось на волю. Вот они рядом, на конях. Слабые, изголодавшиеся, как былинки, на ветру шатаются. Не верят еще своему счастью. Скачут кони... Скачут...

А долго ли выдержат бешеную гонку? Удастся ли от погони татарской всем скрыться? Скоро, ох, скоро притомятся кони казачьи! А орда не дремлет... следом мчит…

— Сто-ой! — разнесся над степью голос казачьего атамана.

Сгрудились казаки. Спрыгнул атаман с коня. Чувствует он, как гудит-—стонет земля от дальнего топота конского... То не черная туча по небу плывет, то ханское войско по степи скачет. У каждого всадника в поводу по три—четыре коня. Чтобы страху больше на врага навести, чтобы боялись все — орда татарская летит! И кони свежие всегда под рукой — хоть от рассвета до рассвета скачи.

И молвил атаман:

— Всем нам нету отсюда дороги, братья казаки. Отдайте лучших коней людям, нами спасенным. Пусть с проводниками мимо озер соляных домой скачут. А мы тут останемся. Дорогу басурманам закроем.

Всматриваются вдаль татары: где неверные, осмелившиеся напасть на город солнцеликого хана, где беглецы? Как соколы камнем падают на добычу, так запорожцы из засады рванулись, острым ножом в войско басурманов врезались. Засвистели сабли, запели смертельные песни стрелы татарские. Брызнула горячая кровь на землю. За муки народные, за горе, что, как тяжелая гора, висело над родными хатами, нещадно рубились казаки. И дрогнули враги.

Но не знали запорожцы, что на помощь татарам новый отряд спешил. Прижала орда запорожцев к соляным озерам. Здесь последний бой был. В топкой прибрежной грязи увязали кони, сбивались в кучу. Негде развернуться казакам, показать врагу свое уменье бранное. Позади — озерная глубь... Солнце покатилось к закату. Плакала вечерняя заря, кровавым отсветом заливая степь и соляные озера. Белый туман опускался на землю, пряча от глаз страшную картину. Темными буграми на берегу казаки лежали. Никто не пошевелится, не вздохнет. Жупаны изодраны, саблями иссечены, руки и лица в крови. Молчат казаки, руки сильные в смертном сне разметав. Не матери заплачут над сыновьями своими горючими слезами — степные вороны закаркают. Не родные руки глаза им закроют — вороны выклюют .

А на рассвете, когда солнце бросило на землю первый тонкий луч, слетелись вороны. Закричали, крыльями замахали в радости — большая добыча досталась, славный пир будет. Опустились стаей на поле битвы... Да не удалось попировать вестникам смерти!

Стали вдруг оживать казаки, подыматься. Тот рукой шевельнет, этот голову подымет, третий товарищу жалуется: "Ох, и долго я спал, будто убитый..." Удивляются казаки: что же с ними случилось? Ведь и этот побратим был зарублен — сами видели?! — и тот как подкошенный с коня упал...

И поняли тогда казаки, что родная земля для своих детей — всегда мать. Никогда она их в горе-беде не оставит, не даст пропасть, на помощь придет! Зашли воины в озеро, соленой водою умылись и в шапки, в бурдюки чудесной земли набрали. Потом коней уцелевших разыскали, седла подтянули и в степи родные поскакали — понесли домой суровую весть о битве с ордой татарской и о целебной крымской земле.

В стародавние времена проходил в этих краях чумацкий шлях. И ездили по нему чумаки за солью. А соль была знатная, так и сверкали ее кристаллы на солнце, россыпью драгоценных камней. Как снег слепила она глаза чумакам. Молодая нежная соль была чуть – чуть розовой, выдержанная на солнце белее самого снега. И возили ее чумаки аж до самого Петербурга.

И не было ничего дороже той соли. Ибо татары считали эту соль своей, а не чудом природой данным людям, и не нравилось им, что чумаки их соль берут. И решили татары больше не давать чумакам свою соль увозить, а забрать их в полон, в страшное рабство свободных чумаков обратить.

Но прознали чумаки, что злое, черное дело задумали татары, что быть им рабами орды ханской, если поедут они за солью. Месяц не едут, другой дома сидят, а тем временем соль уже на вес золота ценится стала. Не жизнь людям без соли той.

И решился тогда один смельчак попробовать ночью пробраться к соляным озерам и увезти столько соли, сколько его волы смогут поднять. Авось одного то татары и не заметят! Дождался чумак ночи. Ночи черной как сам уголь, а других в тех краях и не бывает. Загнал волов прямо в воду, что б не так далеко носить было. Всю ночь грузил чумак соль, совсем из сил выбился, а волы с непосильной ношей по брюхо в грязи увязли.

Чувствует чумак – рассвет уж близок. Пора в обратный путь, неровен час, проснутся татары и тогда точно не сносить ему головы своей буйной. Не то, что в полон заберут, коршунам живого скормят.

Дернул чумак вожжи – не трогаются волы с места. Дернул сильнее – увязли волы в грязи еще больше. Слышит чумак – стали просыпаться татары. Эх, прощай головушка! А татары уже на коней своих сильных садятся – чужака заприметив.

Дернул чумак вожжи третий раз, сильнее прежнего – пошли милые, пошли родные! И дрогнули волы… сдвинулся воз с места. Еще немного, еще на шажок, вот уже вышли сами из вязкой грязи, еще немного и воз вытянут. А татары уже совсем близко, уже слышно как ржут их кони.

Вытянули волы воз. И тут случилось чудо – понесли волы быстрее коней татарских. Быстро скачут кони ханские, а волы еще быстрее бегут, и откуда только силы у старых волов взялись. Притомились кони, никак не успеть им за волами чумацкими.

Так и добрался чумак до краев своих родных целым и невредимым, да еще соль с собой привез. И поведал тогда чумак людям добрым про озера соляные, да про грязь вязкую и целебную.

И поняли люди, что земля всегда детям своим помогает. Но не в злобном черном деле, а в чистом и светлом!

А еще деды сказывали, что однажды проходил в тех краях караван из далеких стран в еще более дальние. И был в том караване старый верблюд, такой старый, что еще дедов тех дедов видывал.

И случилось, что кончились силы у верблюда. Стал он намертво посреди грязной жижи, возле озер соленых. Не туда не сюда не идет. И так его уговаривал хозяин и эдак. В конце концов, лег верблюд на землю. Рассердился хозяин и увел караван прочь. Оставил верблюда самого подыхать.

Долго ли коротко ходил караван по странам заморским, да домой дорога всегда приведет. И вот возвращается караван мимо озер тех. И не верит своим глазам хозяин. Протер их от пыли дорожной, а все равно видит, что верблюд его старый, что умер уже давно, как молодой по берегу бродит да колючки жует.

Остановил караван, подошел к верблюду. И впрямь - его это верблюд. И тогда взял хозяин зачерпнул земли, в которой его верблюд остался, приложил к своим коленям, от жизни долгой кочевой болящим и случилось чудо – прошла боль.

И тогда пошел караван дальше и везде где он останавливался рассказывал хозяин про землю лечебную, да про чудо своими глазами виданному.